Летит по снегу поземка, метет сугроб на сугроб... На кургане поскрипывает сосна: – Ох, ох, кости мои старые, ноченька-то разыгралась, ох, ох... Под сосной, насторожив уши, сидит заяц. – Что ты сидишь, – стонет сосна, – съест тебя волк, – убежал бы. – Куда мне бежать, кругом бело, все кустики замело, есть нечего... – А ты порой, поскреби. – Нечего искать, – сказал заяц и опустил уши. – Ох, старые глаза мои, – закряхтела сосна, – бежит кто-то, должно быть, волк, – волк и есть. Заяц заметался. – Спрячь меня, бабушка... – Ох, ох, ну, прыгай в дупло, косой. Прыгнул заяц в дупло, а волк подбегает и кричит сосне: – Сказывай, старуха, где косой? – Почем я знаю, разбойник, не стерегу я зайца, вон ветер как разгулялся, ох, ох... Метнул волк серым хвостом, лег у корней, голову на лапы положил. А ветер свистит в сучьях, крепчает... – Не вытерплю, не вытерплю, – скрипит сосна. Снег гуще повалил, налетел лохматый буран, подхватил белые сугробы, кинул их на сосну. Напружилась сосна, крякнула и сломалась... Серого волка, падая, до смерти зашибла... Замело их бураном обоих. А заяц из дупла выскочил и запрыгал куда глаза глядят. "Сирота я, – думал заяц, – была у меня бабушка-сосна, да и ту замело..." И капали в снег пустяковые заячьи слезы.